Эмфатический акцент («здесь и сейчас» в музыкальном исполнительстве)

«Эмфатический акцент»¹ — особая точка в течении времени, которой словно бы коснулась волшебная палочка, — и она вдруг ожила, а мы обнаружили себя в мире чудесном, лучащимся свежестью.

Первый эксперимент в исследовании этого феномена я провел в детстве, точнее, в подростковом возрасте, когда учился в Центральной музыкальной школе и мечтал стать композитором. Мою тетю-художницу, пылкую, энтузиастически откликавшуюся на мои фантазии, я усадил в кресло, взял в руки карандаш, открыл ноты Шумановского «Карнавала». Тетю попросил при слушании пластинки тут же реагировать на места, поразившие красотой. Поставил запись, Эксперимент начался. Тетя включилась с увлеченностью. «Нравится»! «Очень нравится»! А я в нотах обводил кружочком эти места.

Вывод из эксперимента? Самый главный: мгновения особой красоты существуют! Они объективны. Поразительно, но все моменты, выделенные тетей, нравились и мне. Стопроцентное согласие!

С моим бывшим учеником и другом, этой зимой почившим, композитором В. Грачевым, мы почти ежедневно подолгу общались по телефону. При встречах речь тоже часто шла о музыке. С удивлением мы обнаружили полное совпадение поразивших нас фрагментов. К примеру, нас обоих восхищало неуловимое чудо при наступлении репризы в сороковой симфонии Моцарта.

У Н. А. Римского-Корсакова был секретарь В. Ястребцов, который собирал поражавшие его гармонические вкусности из разных сочинений. Не вкусности! Зародыши будущих шедевров.

Но сейчас предметом разговора у нас будут не творения композиторов, а тайны исполнительского искусства. Неизведанность микромира исполнительской красоты не позволяет сразу начать с терминологии и философского раскрытия невидимого, главного, сути жизни нашей. Приходится начать с конкретных примеров.

Экспромт Шуберта Ges dur.

Послушаем начало.

К четвертому звуку мелодии Горовиц мягко снижает звучность. Японский пианист Садакацу Цчида четвертый звук псалмодии берет приемом subito ppp — тоже дивно. В любом ли месте можно использовать эти изменения динамики? Конечно же, нет. Нужна мотивация. И никакого произвола! Иначе — манерность, безобразие.

Рассмотрим контекстную мотивацию. Псалмодия в цветущих фигурациях amoroso — в чем сила такого соединения?

Псалмодия пришла из Церкви. Потому неразрывно сопряжена с молитвенной установкой сердца, устремленного в невидимое. Никогда она не повторение звука! Повтор — для глаз. А суть псалмодии — вживание в глубину, вхождение в то невидимое, что реальней видимого и слышимого. Невозможно исполнить псалмодию без движения вглубь, или, что то же самое, — в высь небесную.

А фигурации? В условиях молитвенной собранности — зачем эта фактура amoroso, «влюблено»? Затем, что небесной любовью исполнено бытие. Я не устаю повторять студентам: звуки хорала, фразы мелодии — это особые слова музыки, а фигурации, пассажи, фиоритуры, вибрато и глиссандо, орнаментации, мелизмы вплоть до простой, казалось бы, трели, — это дух музыки.

Веяния духа тоже пришли из Церкви — вспомним юбиляции, мелизматический органум XII века, позже фигурированный хорал. И в светской музыке фигурации свидетельствует: мы не одиноки в пустоте космоса, бытие есть общение, наше существование покоится в безмерности вселенской любви.

Правая педаль — о том же. О том, что бытие есть любовь. От педали звук теплеет. Демпферы сняты, хор 88 освобожденных струн тайно подключается к звучанию. Подобно хору ангелов — присоединяется к дыханью бытия.

А теперь о главном событии на четвертом звуке мелодии. Смена гармонии. Шуман прав: гармония в музыке — король. Король, облеченный божественной властью раскрывать тайны бытия в сердце. На четвертом звуке псалмодии тоника переходит в VI ступень. Шестая ступень — гармония откровения. При терцовом соединении с предшествующей тоникой два звука остаются на месте, два других — расходятся. В итоге — жест открывающейся Богу души.

Великое чудо свершается в этот самый важный момент псалмодической мелодии: звук, который только что был густой, насыщенной терцией, обернулся вдруг небесной чистейшей квинтой. Не заметить этого чуда — как не заметить озарения лица улыбкой. Вот она, мотивирующая причина снижения громкости! Чем тише — тем пронзительнее, тем ближе к Богу. А основание сближения — чистота. Одним только нежно сыгранным звуком исполнители произнесли проповедь! А еще это и пророчество: в пронзительности чистоты придет Царствие Божие.

Понимаем ли теперь всю важность того, что я называю эмфатическим акцентом?

Не будем пока анализировать это понятие. Нужен хотя бы еще один пример.

«Бабочки» Шумана.

Начав с интродукции, послушаем первый период и его повторение в исполнении Рихтера. После свободной агогики интродукции исполнять сразу и тему так же свободно — нехорошо: слишком расслабленно. А при повторении — очень даже уместно и гениально. Обратим внимание на второй такт, который Рихтер при повторении периода исполняет почти в двойном замедлении.

Была у меня студентка из Китая, которая списала в свою игру исполнение Рихтера, но агогику списать не могла. Почему? — сейчас выяснится из анализа.

Шуман впервые в истории широко использовал прием модуляции в первой же фразе. Это неожиданно, полнится особенно проникновенной красотой. До Шумана начальные фразы часто раскрывали сердце доминантовой гармонией — самой небостремительной. А отклонение — это уже как попасть в рай. Потому его фразы чаруют неотмирной искренностью.

В нашем случае тема начинается с доминанты, которая затем эллиптически трансформируется в доминанту ко второй ступени. Момент, для первой фразы исключительный. Доминантой мы тянемся к непостижимо прекрасному, как вдруг в самом этом тяготении неожиданное потрясены чем-то большим, невообразимо чудесным.

Почему же студентка не смогла скопировать агогику Рихтера? Потому что замедления мотивируются изнутри, из духа, а со стороны звуковой материи скопировать замедление невозможно. Попробуем просто снизить темп, как у Рихтера, почти вдвое, не вложив в него при этом молитвенного восторга. Не правда ли, выходит несусветная глупость и уродство? Слух студентки не мог того потерпеть. А для райского восторжения духа соответствующего органа не имелось…

Учиться музыке — значит заниматься воспитанием сердца к вероятию божественной красоты. Сей навык не может не перекинуться и на все области жизни.

Итак, если моменты исключительной пророческой красоты существуют и составляют секрет исполнительской гениальности, им нужно дать имя.

Эти просияния Духа я и назвал эмфатическими акцентами. На прошлых чтениях я говорил о небесной эмфазе, это выступление опубликовано. Эмфаза — от глагола φαίνω «являться». Эмфаза — то непроявленное, что вдруг явилось нашему взору, нашим органам чувств, как чудо. Чудесную свежесть, первозданность рождения нового бытия — надо взлелеять. Высокое искусство живет чудом эмфазы и просится в жизнь человечества.

Термин же «эмфатический акцент» указывает на конкретный прием «здесь и сейчас», который можно анализировать, как мы убедились, до последних пророческих основ.

Эмфатические акценты развертываются на мельчайших уровнях миллисекундного и секундного диапазона. Но этих вспышек достаточно, чтобы озарить жизнь. Благодатью красоты они преобразуют материальное время-хронос в неотмирное время-кайрос — время блаженнейшего шанса вечности. Вот как, оказывается, сопрягается несопрягаемое! Философы ломали над тем голову. А музыка позволяет с ясностью увидеть и с достоверностью пережить чудо духовного «здесь и сейчас» через микроскоп эмфатического акцента.

Возможность одуховления времени открылась в века благодати. Для древних греков кайрос был просто вожделенным мигом удачи. Статуя покровителя удачи Кайроса стояла при жертвеннике на пороге Олимпийского стадиона, и олимпионики не проходили равнодушно мимо.

Но слова апостола Павла: «Се, ныне время (кайрос) благоприятное» — уже о другом: о тысячелетиях христианской истории — потрясающего времени спасения. Преображенное время-кайрос развертывается во всех масштабах — от секунд до тысячелетий.

А эмфатические акценты живут на мельчайших уровнях миллисекундного и секундного диапазона.

Термин акцент я избрал не случайно, а вот по каким причинам.

Акцент — от cano «пою». Родственные слова — кантата, кантабиле, кантилена. Древние языки выстраивались долготными акцентами-пропеваниями. В Новое время слоги стали выделяться громкостью, получили название ударения. По английски это стресс, нажим. В музыке же, хоть она и перешла к тактовой метрике, силовые выделения вовсе не стали препятствием для эмфатических акцентов, пропитанных вечностью. Слово «акцент» глубоко мотивировано: первозданную свежесть эмфазы — как не продлить пропеванием? Восторг, дыханье красоты славы Божией, расширяя сердце, расширяет и время. Благодатное время-кайрос рождает агогику — от глагола аго «веду», от которого апостол Павел произвел слово педагогика, детоводительство ко Христу.

Эмфаза — песнь восторга и любви. От нее и сам человек становится эмфазой бытия. Бытие человечества претворяется в песнь бессмертной красоты.

А эмфатический акцент — это, как я сказал, «здесь и сейчас»: миг, тождественный вечности, преображенное время-кайрос, квант богообщения Земли и Неба, торжество синергии — сопряжения нашей жажды и небесного упоения. Гении исполнительства творят для нас это чудо красоты, чтобы мы жили творчески и вдохновенно.

Дорогие коллеги! Хорошо бы держать нам пред собой не три странички текста, которые передо мной сейчас, а учебную книгу с обилием звуковых иллюстраций, в которой множество анализов самой своей множественностью развернуло бы явление эмфазы и эмфатических акцентов в ярчайшую картину, достоверность которой уверенно вела бы наш слух и бытие к гениальности.

На этом воздыхании я заканчиваю выступление, оставив всем нам возможность самим искать первозданную свежесть эмфазы в искусстве и бытии.

_________________________________________

¹_{Выступление на Международной конференции «Музыкальная культура православного мира». XXХ Международные образовательные чтения: «К 350-летию со дня рождения Петра I: секулярный мир и религиозность», 23 мая. Москва, 2022.}